Артиллерист Иван Печёнкин
Иван Григорьевич рассказывает: «Родители мои – крестьяне. В 1932 году моя семья попала под раскулачивание. Всех сослали в Ханты-Мансийский национальный округ. Но власти и этого было мало: ночью 1937 года к нам пришли сотрудники НКВД и арестовали моего отца. За что, не знаю. Больше я его не видел. Отец мой, Григорий Ильич, работал в совхозе извозчиком. Семья наша состояла из восьми человек: двое родителей, четыре моих брата, сестра и я. Маму звали Александрой Степановной. Старшая сестра моя Елизавета Григорьевна недавно умерла. Потом по старшинству шли Павел Григорьевич, Пётр Григорьевич, Александр Григорьевич, я – Иван Григорьевич и Василий Григорьевич. Двое старших братьев моих, Пётр и Александр, погибли в Сталинградской битве. Мама моя с детьми сидела – нигде не работала, работали братья мои да я. Не до учёбы мне было. Я работал в совхозе». Корреспондент: Когда вы пошли на фронт, сколько вам было лет? На фронт я пошёл 5 мая 1943 года, мне 17 лет только исполнилось. Прихожу я с работы после пяти вечера, а дома уже готов мой вещмешок и повестка – явиться в военкомат в такое-то время. Я собрался, как в песне: «были сборы недолги от Кубани до Волги», вещмешок на плечо, с родными попрощался и пошёл пешком за семь километров. Корреспондент: И куда вас направили из военкомата? Нас, новобранцев, отправили пароходом по Иртышу в Ханты-Мансийск, оттуда в Омск. Хорошо показана отправка на фронт пароходом в фильме Никиты Михалкова «Сибириада». А из Омска мы поехали на поезде в грузовых вагонах - телятниках, «столыпины» они ещё назывались. Привезли нас в Семипалатинск. Там я заболел, как и другие, малярией. Я болел малярией больше месяца. Наконец, когда была сформирована моя часть, нас отправили на фронт. От малярии никто из моих товарищей тогда не умер… Попал я на фронт, в артиллерию. Нас отправили в Воронеж. В тех краях были первые мои бои. Сначала я был рядовым – заряжающим, подавал снаряды, потом наводчиком и командиром орудия. Мне пришлось из всех пушек пострелять: из «сорокопяток», пятидесятимиллиметровых, семидесятимиллиметровых и из «соток». Последние возили на прицепах гусеничные бронетранспортёры. Корреспондент: Вы помните свой первый бой? Да, это было летом 1943 года. Нас готовили к наступлению. Меня послали за снарядами на грузовой машине - полуторке. Нагрузили мы снаряды и поехали обратно в свою часть. Уже был вечер. А немцы-то и открыли огонь по нам. Дорогу они хорошо пристреляли. Мы попали под самый обстрел… Я в кузове находился со снарядами. Гляжу: шофёр, не выключив мотора, на ходу выскакивает из кабины и бежит прочь. Ну, и я тогда последовал его примеру: как заяц, выпрыгнул из кузова - и бежать прочь от машины. Куда бежал - сам не знаю, только попал я в траншею, провалился, и в этот момент через меня перескочила пара испуганных лошадей, запряжённых в пустую бричку. Я уж думал – конец мне, конец моей войне. Обидно так вот умирать, не убив ни одного врага Родины... Только на утро меня нашли солдаты из моей части. Им шофер рассказал, что видел, в какую сторону я бежал. Он тоже остался жив. И машина целой оказалась. Она сама ехала и, упёршись в дерево, застряла и заглохла. И снаряды в кузове не взорвались. Вот как я оказался первый раз под огнём. Потом нас отправили на Второй Белорусский фронт… Мы входили в резерв главного командования, и нас постоянно бросали то в одно место, то в другое, туда, где шёл прорыв обороны противника. Помню один бой, за полчаса которого нас в живых осталось двое из семи человек орудийного расчёта… На следующий день после прорыва направлялись мы километров за пятьдесят в другую сторону. Так вот пока мы ехали от прорыва до прорыва, можно было поспать, отдохнуть в машине, больше времени не было для сна. Состояние было такое, что, как только выдавались свободные минуты, стоило только наклонить голову и сомкнуть глаза - мы засыпали. Корреспондент: Вы дошли до Берлина? Нет, меня ранило, когда брали мы Кёнигсберг. Это было 15 февраля 1945 года…Пуля попала в мякоть ноги, а вышла через ягодицу… Меня отправили в медсанбат, а оттуда уже в госпиталь, находившийся в польском городе Млава. Месяц я там пролежал. Выписавшись из госпиталя, я хотел в свою часть попасть, но тут много крутилось так называемых «покупателей» от разных частей. И меня уговорили отправиться служить в другую часть. Корреспондент: А за что вы награждены орденом Славы? Я подбил танк «Фердинанд» и бронетранспортёр…Когда меня контузило, я, к сожалению многое забыл, выбило из памяти. А контузило меня так… Это случилось в 1944 году в Белоруссии, рядом с Польшей… Я уже был наводчиком орудия. Стояло жаркое лето, июль, густая пшеница колосилась на полях. Одна немецкая пулемётная точка стреляла по нашим войскам очень прицельно и наносила большой урон. Наш расчёт получил задание уничтожить эту огневую точку противника. Толкаем мы руками пушку по полю, а пшеница – высокая! А небо синее! Но нам не до природных красот. Мы старались подобраться поближе к врагу, чтобы уничтожить его прямой наводкой. Наконец, вышли мы к краю поля, прицелились…Два раза мы успели выстрелить… И нас накрыли миномёты врага и давай бить, и всё по нам да по нам! Мой расчёт весь спрятался в воронке, я тоже подбегаю, а там уж и места для меня нет. Ну, и куда мне прятаться?! Я снова к пушке, нырнул под лафет, около колеса пристроился…мина или снаряд в пушку тут и попал. Орудие моё перевернуло, меня контузило и ранило…После этого я на неделю потерял дар речи. Ничего не говорил и никого не мог расслышать… Иван Григорьевич продолжает свой рассказ: Питаться хорошо мы стали только тогда, когда вошли в Восточную Пруссию. Солдаты брали трофеи. В магазины заходили и продукты забирали. Я один раз в магазине взял себе хороший костюмчик гражданский, приодеться для мирной жизни хотелось. Но командование запретило брать трофеи и всё конфисковало у нас. Рассказывали такой случай. Один генерал набрал себе в Германии вагон трофеев. Об этом доложили Сталину. Тот подумал и ответил: «Пусть полковник везёт трофеи домой». Так генерал стал полковником. Мне удалось у себя оставить восемь наручных часов, но, когда меня после ранения привезли в наш госпиталь, там все часы и пропали неизвестно куда… А ещё под Кёнигсбергом я набрал себе много шоколада, печенья…и вот мы едем, а нам навстречу ведут колонну пленных немцев… Мы бросали в них шоколадными плитками: «Вот, мол, вам, фрицы, сладкая жизнь!» Это была им наша месть за нашествие в Россию…Одни немцы шли, не наклоняясь и не обращая на шоколад внимания, растаптывая его, другие, больше рядовые, – поднимали. Корреспондент: Иван Григорьевич, а вы участвовали в Параде Победы 1945 года? Когда война закончилась, солдат стали размещать в эшелоны. Мы с товарищами думали, что нас отправят воевать против японцев. Мы на поезде доехали до Москвы, и тут начальство нам говорит: «Вылазь!» - «Как вылазь!? А как же японцы?»- не поняли мы. «Без вас обойдутся! Мы будем участвовать в Параде Победы!». Парад Победы состоялся на Красной площади 24 июня 1945 года. До самого парада мы по ночам тренировались на Садовом кольце, а днём отсыпались. Сам парад Победы не раз показывали по телевизору…. Нас выстроили, сводный полк артиллеристов, на манежной площади. Жуков принял парад от Рокоссовского… И вот проходят колонны по площади, две колонны машин с прицепленными пушками по мосту прямо, а одна колонна под мост и влево…Ехали мы…Народу было очень много…Нас радостно, восторженно приветствовали… Ещё до начала парада мы получили приказ: ни в каком случае с машин не слезать, что бы ни происходило, строго соблюдать определённое расстояние между машинами, что бы ни случилось, не останавливаться. Очень много было зрителей пьяных и под хмельком по случаю праздника… С московских балконов нам бросали цветы, море цветов волнами накрывало нас…За всю жизнь я больше такого количества цветов не видел…Люди забирались к нам в кузов, через пушку, поздравляли обнимали…С вином в руках к нам пробирались, угощали… После Парада нам дали по сто граммов, раздали пригласительные билеты. Мне дали билет в Большой театр на оперу…Офицерам давали билеты и на обед к Сталину…В общем, кому куда… Компанией пошли мы в Большой театр…И курьёз один случился…Работница театра спрашивает одного солдата, нужен ли ему бинокль, а он отвечает: «Тут и без бинокля нечего смотреть»! Я и сам тогда в опере ничего не понял, молодой был, не понимал, только вот красоту помещения запомнил… После войны служба в армии продолжилась. Иван Григорьевич был назначен старшиной батареи (172 человека). Как-то строили они казарму в селе Иваново. Солдат послали в деревню Новый Спас по хозяйственным вопросам, пришлось заночевать в деревне. Разместились по домам. Там Иван Григорьевич и познакомился с девушкой. Звали её Лида. Потом ходил за семь километров на свидания. Вскоре они поженились. Из армии Иван Григорьевич демобилизовался 1 марта 1950 года. В Покрове живёт с 1959 года. Сначала работал в конторе «Ремстрой». Прошёл путь от простого плотника до главного инженера «Я самоучка, - говорит Иван Григорьевич, - дурак способный, - смеётся он, – я отработал 26 лет». Лидия Анатольевна после свадьбы работала на покровской бензозаправке…Со временем её стали одолевать мучительные головные боли, так что даже в жаркое лето она не снимала с головы пуховый платок…Шло постепенное отравление парами бензина…В 1978 году она умерла…У Ивана Григорьевича и Лидии Анатольевны родилось трое детей. Старший сын Геннадий 1946 года рождения работал электриком, погиб в аварии в 1961году, дочь Капитолина 1948 года рождения работает на ПЗБ, а сын Анатолий 1953г. рождения работает плотником в Москве. У Ивана Григорьевича сейчас две внучки и четыре правнучки. Роман Игнатов |
Печёнкин Иван Григорьевич, родился в 1925 году, в Челябинской области, Троицкого района, в селе Степное.