САНДРУЖИННИЦА АНТОНИНА КЛИМОВАРодилась Тоня Климова в деревне Старово, на месте которой полвека спустя появится поселок Вольгинский. Мама Анна Максимовна работала в местном колхозе, отец Михаил Игнатьевич трудился на покровском «швейнике», как тогда говорили. В семье было пятеро детей. И в мирное время жили они очень скромно, а уж когда началась война, тем более, считай, голодали. Отца и старшего брата Валентина забрали на фронт. Они оба погибли. Отец под Орлом, где, как он писал, шли тяжелые бои, а брат - под Воронежем. От него вообще пришло одно-единственное письмо, когда он ехал в Тулу учиться на пулеметчика. И больше ни весточки не получили. Первый военный год, как вспоминает Антонина Михайловна, был для семьи очень тяжелым. Пособие, которое платили за отца, было небольшим, так что мать вместе с ребятишками за счет целины увеличила свой огород, чтобы посадить больше картошки, и купила козу. Вначале одну, а потом еще две. В войну русская деревня так и выживала – за счет картошки и молока. Хлеба не было вовсе. Тоня в 41-м году закончила 7 классов и собиралась поступать в Орехово-Зуевское медучилище, но война вмешалась ее планы. Пришлось помогать матери в колхозе, вместе с младшими детьми работать на посадке и прополке картошки, капусты. Зимой вместе во взрослыми занимались вывозом дров на лошадях. Уезжали от дома километров за 7-8. Одежонка у всех была плохонькая, поесть с собой тогда взять было нечего, так что приходилось несладко. Но позже в колхозе стали давать на трудодни и картошку и капусту, стало немного легче с питанием. Так два с половиной года и протянули. Однажды в деревню пришла знакомая девчонка. Она была из числа эвакуированных, вместе с матерью, которая в войну работала председателем колхоза, приехала из г. Рузы. «Что вы, - говорит, - сидите тут? Езжайте и устраивайтесь работать в санитарный поезд, там и покормят, да и поездите везде, посмотрите на разные места». Тоня Климова вместе с подругой Настей Ильичевой поехала на станцию Перово, близ Москвы, где этот поезд стоял на ремонте. Девушки зашли к начальнику поезда Шуранову, он их принял и предложил устроиться сандружинницами. «Я боялась, что меня работать не возьмут по возрасту: 18 лет ведь еще не исполнилось, - вспоминает Антонина Михайловна. - Но взяли, сразу поставили на довольствие». Перед отправкой поезда в рейс она успела съездить домой, сообщила маме, что на работу принята, и взяла кое-что из одежды. Направили Тоню в 4-й вагон для ходячих больных. Первый рейс выполняли в Ленинград. Ехали туда несколько суток. Дорога была перегружена, первыми пропускали воинские эшелоны. По прибытии на станцию назначения приняли раненых. Во время погрузки все сандружинницы стояли около своих вагонов и следили за размещением. А после отправки они были обязаны накормить раненых завтраком, обедом и ужином. Кухня располагалась в 1-м вагоне. Первое носили в больших термосах, которые, как рюкзаки, надевали на плечи. К нему полагалось два ведра каши и термос с компотом. Каша была в основном перловая и ячневая. Продукты хранились в специальном вагоне-холодильнике.. Везти раненых было хлопотно. Только завтрак раздавать закончат, посуду уберут, как уже обед приближается, надо хлеб разносить, снова на кухню бежать, а там и ужин скоро. Посуду мыть приходилось самим, за водой бегали на кухню. А в вагоне ехало 60 человек раненых бойцов, у каждого миска и кружка. Но одно было хорошо: раненых обеспечивали хорошим по меркам военного времени питанием, соответственно, и персонал санитарного поезда питался лучше, чем во время холостых перегонов. Ленинградских раненых везли в тыловой госпиталь, расположенный в Тбилисси. На Кавказ ехали долго, но, в конечном счете, добрались до Грузии, раненых погрузили на машины, а поезд отправился в польский город Краков. Стояла глубокая осень, вагоны топили ворованным в самом полном смысле слова углем. Стоять в ожидании отправки приходилось подолгу. Нередко по соседству оказывались груженные углем составы. Ну, и пользовались этим, конечно. Одна дружинница уголь подавала, другая принимала в открытый тамбур. Охранники ругались, свистели. А топить-то вагоны надо, а с помощью угля огонь поддерживали постоянно. В Польшу добирались долго. Деревенской девушке Тоне Климовой было интересно, как в других местах люди живут. Вот на Украине, например, дома совсем не такие, как у нее в деревне, – хатки беленькие и соломой крыты. А в Польше побогаче, видно, народ живет, дома лучше и все по-другому. Но и здесь несладко пришлось населению во время гитлеровской оккупации. Война не щадит не только людей, но и здания, коммуникации, мосты, вековые деревья и озимые хлеба. Везде был виден ее смертоносный след разрушения и гибели. Шел 44-й год, и театр военных действий почти полностью переместился на территорию европейских государств. Советские войска освободили свою страну и гнали врага в его логово, проливая кровь за освобождение поляков, румын, венгров, австрийцев. Счет войне шел уже на месяцы. В Польше военный санитарный поезд остановился в 10-ти километрах от линии фронта и начал принимать раненых. Погрузка, как обычно, занимала целый день, пока бойцы разместятся в вагонах и будут переданы все необходимые документы на каждого. Из Кракова раненых везли в тыловой госпиталь через Сталинград. «Когда приехали в этот город, вместо вокзала я увидела какое-то пустое место, - вспоминает Антонина Михайловна, - груды камней и железа. И это красноречиво говорило о том, какие здесь шли жестокие бои». И снова, как обычно, передав раненых бойцов госпиталю, санитарный поезд отправился в новый рейс. На этот раз в румынский город Фокшани. Ехали по Украине. Мост через Днепр был только что восстановлен, и санитарный поезд совершал по нему первый пробный рейс. Двигались черепашьим шагом, но все равно было страшновато. Река показалась Тоне уж очень широкой, какой она и не видела никогда. В Румынии всюду шла бойкая торговля, было много палаток с разными товарами, примерно, как сейчас у нас. Молоденькой русской девушке это понравилось. Тоня купила себе простенькие туфельки и была этому безумно рада. А уж когда вместе с подружкой Настей купили себе шелковые платья, обе испытали такой восторг, который трудно передать словами. У Тони платье было голубое с бантом в виде розы. Она не забыла и своего маленького брата, купив ему в подарок полосатую маечку. Так что Румыния оставила в ее памяти яркий след. На обратном пути вновь проезжали Киев. Здесь узнали о нашей победе над гитлеровской Германией. «Вначале я не могла понять, что творится с бойцами, - вспоминает Антонина Михайловна, - никто не спит, все возбужденно о чем-то разговаривают. Потом стало ясно: война кончилась. Радости было много, плакали и смеялись, целовали врачей, медсестер, всех подряд». Последняя выгрузка раненых была в Саратове. Но военный санитарный поезд стоял здесь еще несколько месяцев, персонал домой не отпускали. Это было связано с тем, что на Дальнем Востоке шла война с Японией. Сандружинницы работали в местном колхозе, сажали капусту. Утром за ними присылали машину, а днем, во время работы, их кормили обедом в колхозе. Домой, конечно, очень хотелось, но дисциплина была строгой, и все принимали ситуацию, как должное. В город отпустили только один раз, девушки смогли погулять в парке и немного отдохнуть. В августе обстановка позволила отпустить всех по домам. Тоня вернулась в Старово, мама встретила ее слезами радости и долго не могла успокоиться. Она опасалась, что война вслед за мужем и сыном заберет еще и старшую дочь. Поначалу Антонина работала налоговым агентом и обслуживала четыре деревни – Еськино, Иваново, Старово и Филимоново. А потом поступила работать в сберегательную кассу в Покрове. Она располагалась тогда в здании нынешнего музея и была единственной. Здесь Антонина Михайловна проработала до самой пенсии. Ответственность и строгая отчетность сопровождали ее все эти долгие годы и, конечно, сказались на здоровье. Гипертония возникла не случайно. Сейчас у Антонины Михайловны взрослая дочь, старший научный сотрудник ВНИИВиМ Наталья Сергеевна Неверовская, внучка Татьяна заканчивает второй курс медицинского института в Иваново, а внук Ванечка перешел в шестой класс. Она очень довольна своим зятем, человеком положительным и заботливым. Сергей Иванович приехал из Белоруссии, закончил в Москве ветеринарную академию и был направлен на работу в ВНИИВиМ, здесь и познакомился с ее дочерью. Жизнь проходит быстро, вот уж и внуки подросли, нет на карте ее родной деревни. Все ее жители уместились в первом, построенном в поселке Вольгинский, пятиэтажном доме. Но нередко вспоминает она свое детство, когда после 4-го класса вместе с другими ребятишками ходила за пять километров в Покров в школу, а весной, в половодье, это расстояние увеличивалось. Вспоминает работу в колхозе в военные годы своей юности и с грустью наблюдает из окна, как по вечерам в институтский детсад приходят подростки, мальчишки и девчонки начинают там колотить и ломать, сорить, курить. Девчонки визжат, мальчишки орут непристойности. Все это напоминает пожилой женщине, много повидавшей на своем веку, настоящий кошмар. И ей, и другим фронтовикам видеть реалии сегодняшней жизни, за которую они воевали, нелегко. Нелегко примириться и с тем, как деградировал русский народ-победитель, как быстро утратил он свою природную стыдливость, трудолюбие, уважение к сединам и любовь к своей Родине и как легко поддается он влиянию злостных недругов, которые так хотят, чтобы Россия исчезла с карты мира. Вот о чем печалится сердце фронтовика. Галина Фомичева |